Дневник папы одной девочки. Вместе

28 мая 2014

Иришка позвонила под конец рабочего дня:

– Началось… Долго говорить не смогу… Приезжай поскорее! – и положила трубку. А я тотчас сорвался, не попрощавшись ни с кем из коллег, и помчался к ней.

На самом деле, все «началось» уже довольно давно. Все началось с двух полосок на тесте, первых, совсем еще непонятных, снимков УЗИ, волнения и ожидания, выбора имен для разных вариантов развития событий, заветного «девочка!» из уст врача-УЗИста, чтения специальных книг и курса подготовки к родам, пропуска первой предположительной даты родов, пропуска второй, спокойного приезда в роддом и долгих трех дней ожидания… Но Иришка сказала «началось» именно сейчас, и в этом она была по-своему права. Сегодня решилась появиться на свет наша дочка Ульяна, наш второй ребенок. Сегодня для нее действительно все «начиналось»… И я мчался к моим милым девочкам в роддом.

Я продирался сквозь вечерние пробки и ужасно боялся опоздать. Я очень четко понимал, что если все-таки не успею ко времени, то не прощу себе такого промаха никогда. Без малого четыре года назад, когда родился наш сын – я опоздал. Не помог, не поддержал, не поучаствовал… И пусть в том не было моей вины – и роды были слишком стремительны, и врачи слишком поздно дали мне «отмашку на выезд» — но некая досада на себя сохранилась и все это время жила где-то внутри. Нет, я тогда, конечно, поднялся в родовую, абсолютно счастливый и ошалелый взял на руки новорожденного сына (отчего он сразу успокоился), обнял и расцеловал жену, провел с ними первые часы после родов, но все-таки в самый сложный, ответственный, волшебный и радостный момент меня рядом не было… В этот раз я просто обязан был успеть.

И я успел. Я вбежал в здание роддома через служебный вход, как меня заранее проинструктировали, где был встречен бдительным охранником в камуфляже:

- Вы куда, молодой человек?

- Я – на партнерские роды. К кому тут по этому вопросу обращаться?

- Не знаю… Мы через пятнадцать минут закрываемся.

- Мне все равно. Кто тут у вас дежурный или еще что? Мне надо переодеться. Сказали – в гардеробе для персонала…

- Не знаю… — лениво ответил охранник и неопределенно манул рукой. – Там у кого-нибудь спроси. Но я тут ждать не буду, через пятнадцать минут закрываю!

В коридоре никого не было, я начал заглядывать в двери. Открыв одну из них, я нос к носу столкнулся с выходящей женщиной в очках:

- Вы куда?! – даже не сказала, а вскрикнула она.

- Я на партнерские роды, мне переодеться надо.

- Ну, это не ко мне…

- А к кому тогда, не подскажете?

- Не знаю…

- А кто знает? Ну должна же быть тут гардеробщица, в конце концов.

В итоге я был отправлен дальше по коридору, в поисках «бабушки, которая здесь все моет». Именно она, по озвученной мне версии, должна быть «главной» по «таким родам». - Ты чего тут топчешь! Я только все помыла! Выходи, выходи, давай, в коридор!

- А я вас, видимо, ищу! Мне на партнерские роды. Переодеться бы.

- На партнерские? А где же ты раньше был? Я уже все закрыла…

- Ну так откройте… — улыбаюсь, понимаю, что ворчит больше «для порядку», сама уже ключи в карман белого кармана вылавливает.

- Какая палата?

- Четыреста седьмая…

- Сейчас позвоню, погоди…

Начинает звонить «наверх». Там долго не берут трубку, потом отвечают, что да, есть такая, но ждут, пока придет врач, посмотрит; врач уже решит – в родовую или подождать… Ждем. И я, и бабушка, и недружелюбно косящийся на нас охранник где-то там, в начале коридора.

Позвонил Иришке. Сказала, что все терпимо более-менее, схватки идут, часто повторяются, немного усиливаются, ждет врача; акушерке нашей о начавшемся процессе сообщила, та уже подъезжает. Я ходил по больничному коридору туда-сюда. Совсем недолго, минут пять. Но они показались мне целой вечностью. Мне бы только подняться наверх, к жене – и я был бы спокоен. Ну, насколько возможно быть спокойным в такой ситуации. Я бы все видел и понимал происходящее, был бы сопричастен… В кармане зазвонил телефон – это наша акушерка. Сказала, что приехала, уже поднялась к Иришке, ее как раз посмотрел врач, и они отправляются в родовую, где будут ждать меня. Пообещали не торопиться и дождаться меня непременно.

Бабушка-уборщица, для верности, еще раз позвонила дежурной медсестре, и только когда та подтвердила «перевод роженицы в родовую», открыла мне гардероб. Там мне были выданы бахилы, шапочка-беретка, марлевая повязка и зеленый полупрозрачный халат, длинный, до самых щиколоток, и широченный в плечах. Мне почему-то сразу подумалось, как непросто, должно быть, в таких одеждах папам, которые меньше меня в габаритах. Но порядок есть порядок и тут не поспоришь.

– Когда закончатся роды, ты к дежурной акушерке подойди, ключи у нее будут, оденешься, – бабушка помогла мне завязать халат сзади, сказала «ну, с Богом!» и передала меня в руки лифтерши – подниматься по лестнице было категорически запрещено.

Забегая вперед, скажу, что выбраться из ночного роддома оказалось еще сложнее, чем попасть в него: и дежурная акушерка оказалась не в курсе, и ключи никак не находились, а когда нашлись, пришлось долго подбирать из целой вязанки подходящий; по ходу этого действия мне неоднократно предлагали поехать домой «как есть», обещали сохранность запертых вещей и достойную для холодной позднеавгустовской ночи теплоту безмерного халата, доводы о комичности ситуации, моей схожести с приведением и возможных инфарктах у случайных прохожих – в расчет не принимались.

И вот я наверху, в родовой. Иришка лежит на кушетке, улыбается – она рада моему приходу, а быть может, я смешно выгляжу во всех этих нарядах. И я улыбаюсь в ответ, а губами почти беззвучно шепчу: «Вот и я», – беру ее за руку, глажу по голове. Становится гораздо спокойнее – мы вместе, а значит многое нам по плечу. На Иришке только зеленая сорочка, вроде моего халата, менее откровенная и прозрачная, чем была на первых наших родах. На большом животе прикреплен датчик КТГ, нам слышно как бьется сердечко нашей дочки. Акушерка говорит, что все идет по плану, все в порядке.

Это была та же самая родовая, в которой четыре года назад появился наш первенец, наш славный сын. Мы сразу узнали ее – тот же шкодный аист на стене («Здравствуй, малыш!»), то же оборудование, то же вселяющее дополнительную уверенность соседство с ординаторской, тот же вид из окна. И даже день недели был тот же – среда! Мне это показалось добрым знаком. Не знаю, каким чувством, но я уже тогда чувствовал, что все непременно будет хорошо, что по-другому и быть не может. Иришка выглядит немного уставшей, но все-таки держится молодцом. Я стою возле нее и держу за руку. Второй рукой, насколько могу дотянуться, массирую ей крестец. Помогает. Схватки повторяются довольно часто и уверенно; акушерка подбадривает нас, дескать, вторые роды, они обычно быстрее первых.

- Я же справлюсь, да? – Иришка смотрит на меня выразительными глазами.

- Ну конечно! Ты уже справляешься! Ты настоящая молодчина! У тебя все замечательно получается! Скоро возьмем на руки нашу малышку!

- Мне немножечко страшно…

- Я понимаю, милая, но бояться не надо. Я с тобой, – обнимаю, глажу по голове, не перестаю улыбаться. — У нас все получится! У нас все получается!

Позвонили родителям, и тем и другим, сказали, что уже в родовой, рожаем, что все хорошо, можно не волноваться (но они все равно разволновались, слышно по голосам). Потом зашла врач, проверила КТГ, посмотрела. Раскрытие еще слабое, надо ждать. Поставили в вену мягкую иголку, через нее ввели что-то для улучшения раскрытия.

Первые полтора часа пролетели не то чтобы незаметно, но довольно быстро. Из соседних палат с завидной регулярностью слышались крики и вздохи рожениц, первый плач только что родившихся малышей. Это не пугало, вовсе нет, напротив, создавало какую-то неповторимую атмосферу, заряжало каким-то особенным оптимизмом. Здесь и сейчас, за этой тонкой стенкой, появлялись на свет новые люди, новые жизни, новые судьбы. И мы слышали это. Скоро мы услышим и нашу дочку. Совсем скоро, еще немножечко потерпеть…

Я все время стою возле Иришки, понимая, что в любую секунду должен быть возле нее, чтобы успеть прореагировать на любой жест, взгляд, на любой знак. Садиться не хочется. В перерывах между схватками мы разговаривает, стараемся отвлечься, отдохнуть, думаем и говорим только о самом хорошем и светлом, желаем сил и терпения нашей дочурке – ведь ей гораздо сложнее, чем Иришке, и уж тем более сложнее, чем мне. Сами схватки – продыхиваем по специальной методике, так, как нас учили. У нас получается.

Во время одной из схваток заходит худой и долговязый врач, стучит Иришке пальцем по коленке, привлекая к себе внимание, спрашивает: «Ну как себя чувствуете? Справляетесь? Терпите? Ну, хорошо». Уходит. Акушерка сообщает, что это был анестезиолог. Иришка жалуется, что уж как-то больно он ей по коленке постучал. Я предполагаю, что это профессиональная привычка, дабы пациента в чувства привести. Смеемся.

- Может быть, зря я его отпустила? Может, надо было анестезию поставить?

- Ну что ты! Ты и так прекрасно справляешься! Тем более ты же так хотела, чтобы все протекало естественно, без вмешательств… Ты такая умничка! Я горжусь тобой!

Иришка решается встать и походить. Говорит, что устала лежать. Я помогаю ей подняться, и мы начинаем гулять по родилке взад-вперед, туда-сюда. Стараюсь не отходить от нее ни на шаг. Когда начинается схватка, Иришка опирается мне на плечи, почти виснет — так ей легче — и мы дышим-дышим-дышим. В таком положении мне удобно греть поясницу жены своими ладонями, разминать крестец или просто гладить по спине. Иришке хочется пить, но пить нельзя, я несколько раз подаю ей бутылку с водой, чтобы смочить губы.

- Сколько это еще продлится? Я уже начинаю уставать. Мне так сил не хватит родить!

- Ну что ты, конечно же, хватит! Я поделюсь с тобой своей силой, — я действительно стараюсь передать часть своей силы жене, я не знаю, как это делается, но пробую, а вдруг.

– Чувствуешь?

- Да, – улыбается. – Спасибо тебе.

- Ну за что спасибо-то… Это ведь и моя дочка. Наша дочка!

- Да. Но ведь она уже скоро родится?

- Конечно. Очень скоро. Сколько это продлится – я не знаю… И никто не знает. Продлится столько, сколько нужно. Сколько нужно нашей девочке. Мы ведь готовы на все ради нее?

- Да… Ох, только бы мне сил хватило. Самое тяжелое для меня, что непонятно — сколько времени еще нужно терпеть…

- Конечно, хватит! Ну что ты! Сегодня все обязательно случится! В завтрашний день уж точно не уйдем.

- Оооо… Это долго!

- Вовсе нет. Смотри, уже девять часов. Всего три часа этого дня осталось!.. И ведь по-другому никак. Нет другого способа родить ребенка.

- Ой, опять начинается!

- Держись! Дышим!

В какой-то момент схватки становятся интенсивнее. Иришка начинает хныкать, а потом и вовсе вскрикивать. Она с силой хватается мне за руки, выкручивает пальцы и даже щипается.

- Тише, тише, солнышко! Все хорошо. Держись за меня, не бойся сделать больно, – я знаю, что завтра у меня все руки будут в синяках, что поделаешь, дурная кожа, но синяки эти будут как звезды на погонах офицера, чем их больше и чем они крупнее – тем больше заслуг и поводов для гордости. — Давай глубоко вдох – выдох, вдох – выдох.

- Мамочка! Мамочка! Помогите мне!

Приходит акушерка, смотрит, говорит, что раскрытие пошло, но нужно собраться с силами и ждать еще. Иришка остается лежать, ходить ей уже тяжело. Опять стою возле нее, держу за руку, массирую.

Схватки все сильнее и все чаще. Я начинаю терять контроль над состоянием и эмоциями Иришки. Она уже не слушает меня, еще немного и, чувствую, выставит меня за двери. Я вижу, что ей больно и стараюсь, как могу, помочь ей. Но чем тут особо поможешь? Время от времени она громко кричит, но все равно держится молодцом. Стараюсь подбодрить ее, временами она сердится на это. Иришка слушала меня все меньше и меньше, а кричала, наоборот, все больше и больше.

И тут к нам входит Доктор. Именно Доктор, не врач там или еще кто. Доктор – это видно по всему. Как нам позже удалось выяснить — профессор. Он шел по коридору, увидел мои бестолковые попытки помочь жене и решил вмешаться в ситуацию:

- Так, милая моя, чего кричим?! Как тебя зовут?

- Ирина…

- И-ри-на. Слушай меня внимательно! Сейчас начнется схватка, и ты будешь выполнять в точности все то, что я тебе скажу! Договорились? Без криков!

- Да.

- Вот и славно… Начинается?.. Так! Дышим, глубоко! Забудь о себе, думай только о ребенке! Дай ему кислорода! Дыши! Дыши! Слушай меня! Дыши! Вдох-выдох, вдох-выдох.

Иришка слушается, дышит. На крики просто нет времени.

- Ну как? Помогло дыхание? Легче тебе было?

- Да, легче… Спасибо…

- Вот и продолжай в том же духе! – и, повернувшись ко мне, добавил. – А вы не жалейте. Пожестче с ней. Командуйте процессом!

Я поблагодарил профессора за эту встряску. Будто бы в голове все прочистилось, стало совершенно очевидно. Ведь в такой ситуации не так-то просто сориентироваться, тем более что не можешь знать наверняка, что чувствует жена в этот момент, быть может, действительно терпеть боль невозможно. Я начал командовать. Не давал Иришке отвлекаться и уходить в свои ощущения. Дела у нас действительно пошли лучше.

- Все, меня тужит! Позови врача!

Акушерка говорит, что раскрытие уже хорошее, но нужно еще немного подождать. Ждем, дышим. Иришка выглядит очень уставшей, но меня слушается, не кричит. Пять минут. Десять минут…

- Ну, давай еще раз посмотрим, как там у тебя дела, – вернулась акушерка. – О, отлично! Все, давай, будем рожать уже!

Кушетка превращается в родильное кресло. Я помогаю Иришке устроиться поудобнее. Даже не верится, что прямо сейчас случится самое главное!..

Когда я готовился к совместным родам, я слышал и читал, что некоторым папам лучше не присутствовать в родовой в самый ответственный момент, чтобы не испытывать шока, чтобы не потерять сознание при виде крови (случается и такое) и прочее, прочее, прочее. И я не знал, как я буду реагировать на происходящее. Даже Иришка высказывала сомнения на этот счет – стоит ли мне быть рядом с ней в эти минуты. На месте же все решилось само собой. Я, совершено не задумываясь, остался вместе с женой, а она не стала меня выпроваживать.

- Слушай мои команды внимательно и делай все так, как я говорю, – акушерка принимала роды самостоятельно, без врача. — Пойдет схватка – тужимся, схватка прекратилась — отдыхаем. Если говорю не тужиться – значит сразу прекращай.

Первая потуга. Мы тужимся вместе, я вновь стараюсь отдать свои силы Иришке. «Ну, давай, моя хорошая! У нас здорово получается…» На второй потуге показывается головка малышки. Вся удивительным образом сжатая, волосатая. Я стою у изголовья, но вижу весь процесс. Нет ни страха, ни отвращения. Есть лишь одно ощущение чуда, которое происходит на моих глазах. Рождается головка, а на следующую потугу и вся наша девочка, крошечная, уставшая. Нежнейшее создание на свете.

Акушерка кладет малышку Иришке на живот. «Ну, здравствуй, доченька! Здравствуй, солнышко! С днем рождения тебя!» — говорим мы, а я аккуратно, в первый раз, глажу кроху по спинке, у нее такая тонкая, едва не прозрачная, кожа. Целую Иришку, как же я ей благодарен за это волшебство! Ульяша начинает плакать, не очень громко, но убедительно. Она удивительно красивая и такая родная. Совсем как ее мама.

А мама тем временем просветлела, заулыбалась, расслабилась, будто и не было этих часов ожидания, этих «продыхиваний» схваток, боли и переживаний. От этого мне тоже сделалось так спокойно, уверенно и радостно, как будто мы были уже дома, все вместе. Все прошло замечательно и как нельзя хорошо. Когда я заранее думал о родах, я представлял себе все гораздо страшнее и напряженнее, чем это было на самом деле. Здесь, сейчас, с нами. Мы со всем справились, у нас все получилось!

Нашу дочку помыли, взвесили, измерили, закутали в простыни и одеяло, положили греться под лампу. Я тотчас взял ее на руки. Она, конечно же, очень устала, но на руках быстро успокоилась, стала разглядывать меня темными глазами, а потом задремала. Вскоре, когда все необходимые процедуры для мамочки были закончены, крошка перешла на руки к счастливой Иришке и немного подкрепилась молозивом.

Следующие два часа нам было позволено провести всем вместе. Никто не мешал нашему простому счастью. Мы обзвонили родителей, а также поздравили сына с новым статусом – старший брат. Я делал памятные фотографии и думал, что сегодня мы с Иришкой стали родителями, такой семейный праздник. Наверное, самый ценный и правильный, какой только может быть в семье. Только вслушайтесь в это слово – родители. Те, кто родил, выстрадал, самые родные люди на свете… Можно было стать просто папой. Но родителем быть, ей-богу приятнее и почетнее.

Ульяша тихонечко посапывала, Иришка улыбалась, глядя на дочку, и отдыхала. А я только в этот момент понял, что уже довольно давно что-то маленькое, изначально теплое, а теперь уже холодное, щекочет мне щеку. Оказалось, что это слеза. Слеза радости и неописуемого счастья…

Автор: Сергей Путин

Источник: rusbatya.ru